Мёртвые люди - Страница 15

И больше никого.

И было сумрачно. Было то состояние света, при котором недостаток его вызывает к жизни все, на что только способно воображение. В каждом углу, в каждом закутке оставленной и оттого какой-то съежившейся в пустоте и холоде квартирки медленно расползалась по стенам тягучей массой, казалось, шевелящаяся тишина. Пахло отсыревшими, пропитанными старостью вещами. Нащупав в темноте выключатель, Витя зажег свет.

"Воздух... воздух..." - почувствовал он и, скинув с плеча сумку, не разувшись, прошел на кухню и открыл форточку. Проделав то же самое в гостиной, одновременно служившей ему и спальней, Витя вернулся в коридор. Разувшись, подошел к зеркалу: с макушки покатилась капля на висок, потом соскользнула по щеке на шею и исчезла за воротником куртки. "Я толком-то здесь не живу." - вспомнил он слова хозяина, в этот раз примеривая их на себя.

- Все это - чересчур... - подумал Виталик и вернулся на кухню. Включил телевизор, зажег конфорку, от той же спички прикурил и поставил чайник на плиту.

Диктор с профессионально каменным лицом (женщина неопределенных, благодаря макияжу, лет) и постоянно бегающими глазами сообщала об очередном, предотвращенном спецслужбами, теракте. В репортаже, последовавшем за скороговоркой диктора, грузный, с позолотой на погонах генерал, несколько утомленный одышкой, по-военному сухо докладывал, что обнаруженный террорист сдаваться не пожелал, поэтому был уничтожен. На кадрах (чайник на плите зашипел) замелькали сельские дома, пустынная дорога, ведущая не понятно куда и не понятно откуда, местные жители (или похожие на таковых люди), глазевшие в объектив камеры с неподдельным интересом, да козы, которым было уж точно все равно. Тут же - деловито снующие военные (все как положено: с автоматами, в касках и бронежилетах, оживленно жестикулирующие и что-то кричащие). Показали и разбойничье логово - до основания разрушенный одноэтажный сельский дом и рядом, но как-то особняком, одиноко стоящий БМП.

Среди кирпичных обломков, кусков штукатурки и битого стекла лежал уничтоженный террорист – мертвая женщина в черном платье и такого же цвета аккуратно повязанном платке, покрывающим голову. На разорванной щеке (наверно, осколком) - налипшая грязь, перемешавшася со свернувшейся уже кровью. Шею почему-то прикрывал платок. «Теракты, по заявлению спецслужб,- щебетал за кадром голос журналиста,- готовились во многих городах России, но все они, благодаря оперативным действиям органов охраны правопорядка, были предотвращены…» (тут показали монументальную фигуру спецназовца в маске с РПГ наперевес, уверенно смотрящего прямо в камеру).

Докурив до самого фильтра, Виталик смял сигарету о дно треснувшего чайного блюдца, используемого теперь вместо пепельницы. Над синим цветком газа уныло свистел чайник.

Вместе с дымящейся кружкой, оставившей за собой запах земляники, Витя прошел в комнату и включил свет. Сев за стол (такие столы раздвигаются, становясь больше, когда приходят гости), он тут же с раздражением вскочил от громкого скрипа пошатнувшегося под ним стула. Поставив кружку на стол, он провел ладонью по его поверхности. Серость пыли настолько сильно прилипла к его коже, что потребовалось идти в ванную и там несколько раз тщательно намыливать и споласкивать ладони.

" ...чересчур... это слишком чересчур... - вдруг вслух проговорил Виталик,- ...даже воздух - и тот грязен... пыль, которая всюду... налипает на все, что ее коснется... я сам уже почти пыль..."

Первое, что попало под руку - шторы с багровыми и желтыми кленовыми листьями, были тут же сдернуты с гардины вместе с крючками, на которых они висели. Темнота за окном (трещина вдоль стекла залеплена скотчем) отразилась рассеянным светом лампочки, упрятанной в убогий бумажный абажур. Отражение фигуры со шторой в руке на мгновенье застыло, словно разглядывая само себя, после колыхнулось и присело на корточки возле узорчато-красного ковра, некогда, наверно, бывшего вполне сносным.

Виталик свернул его, чихнув от щекочущей ноздри поднявшейся пыли, и вытащил в прихожую, где поставил возле входной двери. Достав из-под раковины на кухне ведро с тряпкой и набрав в него воды, он закатал рукава по локоть и обе штанины до колен и принялся мыть полы. Он натирал пол и улыбался, вспоминая свою недавнюю армейскую жизнь: как он, будучи еще «духом бесплотным», вместе с такими же, как и он, бедолагами, звеня ведрами и шлепая тапочками на босу ногу в мыльной пене, враскорячку ползал по «взлетке», натирая ее, казалось, в сотый раз («...чтоб блестела как кошачьи гениталии!.. эй, ты! гениталий! ты куда ведро дел?!..»)

Было настолько грязно, что пришлось несколько раз менять воду, шлепая босыми ногами по мокрому полу до ванной комнаты и обратно. К тому же набралось несколько мусорных пакетов всякого хлама, разбросанного по всей квартире: пивные банки под кроватью с потушенными в них окурками, ворох позапрошлогодних газет и журналов «Vogue» под столом, визитки какого-то Александра Петровича («сотрудник крупной зарубежной компании») вперемешку с замусоленными игральными картами и рекламными проспектами на подоконнике. Виталик двигал мебель и доставал из проема давно потерянные, да и все равно никому не нужные вещи.

Разобравшись с наведением порядка, уставший, но довольный собой, Витя открыл дверь кладовой и... руки его беспомощно повисли. Казалось - все, что не смогло «потеряться» в маленькой, но уютной квартире, потерялось именно здесь. С наваленных грудой сумок, на него скатился огромный синий мяч...

Я не готов... это какое-то наваждение... одни вещи, старые, никому не нужные старые вещи...